Гражданская война в Сирии, начавшаяся как восстание против диктатора, продолжившаяся как религиозный конфликт, вступила в новую стадию. Участники противостояния, осознавая невозможность военной победы в ближайшей перспективе, консолидируют свои приобретения, готовя почву для возможного раздела страны.
Война в Сирии, фактически пущенная мировыми державами на самотек, приобретает все больше общих черт с событиями в Афганистане на рубеже 1980-1990-х годов. Главное сходство тут — не борьба народа против диктатора (афганского Наджибуллы и сирийского Башара Асада) и даже не помощь воюющим из-за рубежа, а наличие крупных этнических и религиозных групп, не признающих власти над собой со стороны чужаков.
В Афганистане доминирующей группой были (и остаются) пуштуны, придерживающиеся наиболее радикальной версии ислама. Именно в их общине зародилось движение, которое позднее превратилось в «Талибан». Их оппонентами были таджики, узбеки, хазарейцы и туркмены, для которых «пуштунская» версия ислама была чересчур жесткой.
После взятия талибами Кабула в 1996 году гражданская война вовсе не прекратилась. Фактически страна распалась на несколько этнических квазигосударств, во главе которых встали влиятельные полевые командиры. При этом даже у талибов, обладавших наибольшими ресурсами и самой сильной армией, долгое время не было возможности установить свой контроль над территориями, населенными этническими меньшинствами.
Ситуация изменилась лишь после начала американского вторжения в 2001 году, искусственно восстановившего целостность страны военными методами. Однако сейчас все этнические группы активно вооружаются, понимая, что после ухода США в 2014 году война наверняка вспыхнет с новой силой, что неминуемо повлечет за собой новое раздробление страны. При этом никаких жизнеспособных альтернатив этому сценарию сейчас не просматривается.
Хотя в Сирии ситуация все еще далека от афганской, уже сейчас там начинают появляться признаки возможного разделения страны на несколько враждующих «княжеств» или, если угодно, «эмиратов».
Во-первых, в пользу такого сценария свидетельствуют настроения, царящие среди участников конфликта. Из-за взаимной жестокости они отказываются признавать друг друга хоть и заблуждающимися, но соотечественниками. Официальная пропаганда настаивает на том, что повстанцы — это иностранные террористы, или (в лучшем случае) закоренелые преступники, работающие по указке из-за рубежа. Оппозиция называет Асада и его сторонников еретиками, убийцами и иранскими наймитами. Повстанцы в случае своей победы обещают устроить тотальное истребление алавитов, правительственные силы уже несколько раз устраивали резню суннитов.
Даже если одна из сторон одержит военную победу, совершенно непонятно, как она будет управлять вчерашними заклятыми врагами, испытывающими жгучую ненависть к победителям. Метод тут может быть только один — жесточайший террор, который, как подсказывает опыт соседнего Ирака, оборачивается ответным террором не меньшей интенсивности, а в перспективе ведет к возобновлению войны и кровавому разделу страны. Таким образом, победа на поле боя станет не завершением войны, а лишь еще одним ее эпизодом.
Во-вторых, в Сирии уже сейчас существуют территории компактного проживания основных религиозно-этнических групп. Алавиты населяют прибрежную зону от Тартуса до Латакии, друзы живут в холмистой местности на юге страны, курды сосредоточены на северо-востоке Сирии и в нескольких городах на севере, близ турецкой границы, а сунниты составляют подавляющее большинство на остальных территориях. Конечно, в крупных городах вроде Дамаска, Хомса и Алеппо население в значительной степени перемешалось. Но, как подсказывает опыт Хорватии, ликвидировавшей Сербскую Краину и изгнавшей из страны большинство сербов, это не должно стать препятствием для построения монорелигиозного и/или моноэтнического общества.
В-третьих, постепенное выдавливание чужаков из районов, находящихся под контролем той или иной стороны сирийского конфликта, уже началось. Повстанцы (особенно радикальные исламисты) регулярно изгоняют из захваченных населенных пунктов всех иноверцев, заподозренных в нелояльности. Алавиты, понимая, что могут лишиться не только крова, но и жизни, как правило, предпочитают не дожидаться этого момента и самостоятельно покидают дома. Процесс приобрел настолько массовый характер, что в прибрежных (преимущественно алавитских) городах Сирии отмечается стремительный рост населения. Туда же бегут христиане различных конфессий и шииты. Эта тенденция особенно заметна в районе Алеппо, со всех сторон окруженном суннитскими землями. Повстанцы месяц за месяцем отвоевывают по кварталу-другому, вынуждая все больше иноверцев искать убежища в западных районах страны.
Одновременно с этим в Тартусе, Латакии и городках между ними правительство активно раздает оружие населению. Одной семье полагается автомат, несколько рожков к нему, а также две ручные гранаты. Те, кто записывается в ополчение, могут получить гораздо больше: гранатометы, крупнокалиберные пулеметы и легкие минометы. Хотя суннитов, проживающих на этих территориях, пока никто не трогает, оружия они не получают. По отзывам очевидцев, в суннитских районах городов и деревнях сложилась гнетущая атмосфера, люди опасаются повторения событий в Хуле. Понимая намек, многие стараются покинуть алавитские селения, пока дело не дошло до беды.
Особенно агрессивно процесс вытеснения суннитов идет в Хомсе и его окрестностях. Дело в том, что этот город географически соединяет (или разделяет) алавитские районы на побережье с севером и востоком Ливана, где проживают шииты. Недавняя битва за селение Кусейр, расположенное именно в этом «коридоре», в таком контексте приобретает новое значение. В самом Хомсе тем временем между суннитскими и алавитскими кварталами возводятся стены, а дома, покинутые жителями-суннитами активно заселяются алавитскими семьями, перебравшимися поближе к побережью из других районов страны. Обратить этот процесс вспять будет очень сложно: в городе сгорел архив со всеми данными о собственниках жилья и земельных участков, поэтому старым хозяевам будет очень непросто доказать свои права на утерянную собственность.
Особняком в сирийском конфликте стоят курды. Они традиционно не поддерживают ни одну из сторон, не пуская в свои селения ни повстанцев, ни правительственные силы. Такой вооруженный нейтралитет пока, в целом, всех устраивает: и оппозиция, и Асад надеются взяться за курдов после победы над главным противником. Однако реализовать эти планы может быть не очень просто. В Ираке, например, пока сунниты и шииты взрывали и расстреливали друг друга, курды сформировали собственное государство, ставшее довольно успешным и относительно стабильным. Сейчас сирийские курды идут по тому же пути, в чем им активно помогает богатый нефтью иракский Курдистан. Таким развитием событий крайне недовольна соседняя Турция, однако это тема для отдельного разговора. Сейчас уже можно сказать, что курдское самоуправление в Сирии стало реальностью, и до настоящей государственности от него — рукой подать.
Друзы, компактно проживающие на юге Сирии, пока никаких сепаратистских настроений не проявляют, однако в случае победы радикальных исламистов они также могут пойти по этому пути. Дело в том, что их религия, хотя и считается ветвью ислама, все же очень далека от салафитских представлений о том, как правильно жить и молиться. Отсюда — потенциал для конфликта. Укрепившись на своих холмах, друзы могут долго сопротивляться попыткам исламистов навязать им «правильный» подход к религии.
Разделение Сирии на множество отдельных территорий — не такая уж и фантастика. Во времена, когда Сирия была подмандатной территорией Франции (в период между двумя мировыми войнами), Париж раскроил страну на пять частей: алавитское государство, государство друзов, Ливан, а также два суннитских государства с центрами в Алеппо и Дамаске. Еще один регион — север прибрежной Сирии — при этом был отдан Турции. Частично воссоединить страну удалось позднее в результате череды восстаний против французов.
В свете всего перечисленного перестают казаться пустым сотрясением воздуха заявления ряда радикальных группировок, пообещавших после Рамадана объявить подконтрольные им территории на севере и востоке Сирии «исламским эмиратом». Еще более интересной представляется информация газеты The Guardian, согласно которой Башар Асад через посредников попросил Израиль не препятствовать возможному созданию отдельного алавитского государства. Эту информацию пока никто не подтвердил, но и опровержения ей не было.
Если появление суннитского эмирата, алавитской республики, государства сирийских курдов и друзского султаната станет реальностью, Сирии очень трудно будет избежать судьбы вечно воюющего Афганистана. Альтернативой может стать югославский сценарий, где кровавая война завершилась очень холодным миром. Но для этого весь мир должен будет признать, что Сирия — одно из старейших государств мира — официально перестала существовать.