В защиту современных мужчин.

Австралийский антрополог по имени Питер Макалистер написал книгу под названием «Мантропология: наука о неадекватности современного самца», в которой приходит к заключению, что в наше время мужчины скатились низко как никогда. «Если вы читаете эти строки, – высокомерно фыркает он, – значит, вы или парень, для которого вы ее купили, – худший мужчина в истории. Никаких «если». Никаких «но». Худший, и точка».
Худший? В каком смысле? Менее чуткий? Менее умный? Менее способный заполнить форму на возврат НДС или довести женщину до вагинального оргазма?
Нет, Макалистер имеет в виду, что мы – слабейшие из мужчин. Слабейшие духовно? Морально? Нет, он хочет сказать, что мы слабы физически. Старые добрые неандертальцы были выносливее, быстрее, сильнее, чем современный джентльмен – стерилизованный, пониженной жирности. Физический упадок мужчин – главная мысль книги Макалистера.
Вам могло казаться, что Усейн Болт довольно быстро бегает. Однако внимательное изучение окаменевших отпечатков ног австралийского аборигена, жившего двадцать тысяч лет назад, указывает Макалистеру, что неизвестный охотник на кенгуру бегал почти так же быстро.
Всего лишь «почти». Однако у него не было шипованных кроссовок, беговой дорожки и призового фонда в перспективе. Безвестный абориген не был рекордсменом и олимпийцем, он просто догонял свой обед. Это впечатляет. Но можем ли мы судить о современных мужчинах по их способности схватить за попу кенгуру?
Исторический закат мужской породы особенно занимает умы газетных колумнисток женского пола в возрасте от 40 до 60, не испытавших счастья в любви. «Бедные, жалкие существа эти современные мужчины, – причитает Лиз Джонс на страницах Mail on Sunday. – Какие слабаки. Какие пустышки». Джонс написала разрывающую сердце колонку о «мантропологии», воспользовавшись книжкой Макалистера, чтобы – в метафорическом смысле – забить ею насмерть всех мужчин, когда-либо ее разочаровавших.
«Мужчины могут носить спортивные туфли, и джинсы, и бомберы, и военный камуфляж, – пишет она, – но это все просто маскарад, иллюзия, отсылка к тем далеким дням, когда мужчины еще могли делать физическую работу – например, ну, скажем, я не знаю, ввинтить лампочку или поменять пододеяльник или заниматься любовью с женщиной». «Они похожи на слизняков – серые, мягкотелые, влажные, в твердых раковинах своих автомобилей...» – ее голос явно дрожит от отвращения. Мягкотелые? Можно подумать, что у каждой женщины мышцы живота такие же, как у Кейт Мосс. Любой колумнист, который с таким же омерзением напишет о женщинах, будет тотчас обвинен в сексизме и потеряет работу.
Следовало бы обратить внимание Лиз Джонс – и всех ее коллег-колумнисток, в садистическом восторге размахивающих книгой Макалистера, – на то, что противоположную точку зрения можно подкрепить довольно очевидными аргументами.
Хилые сопляки? Все мои знакомые мужского пола фанатично занимаются фитнесом. В полную противоположность описанному Джонс архетипу современного мужчины – «упрямый прямолинейный болван, уверенный в своей неотразимости, несмотря на пивной живот и волосы в носу» – они подвергают свой организм экстремальным нагрузкам, добиваясь подтянутого, спортивного внешнего вида, потом заливают в себя белковые восстанавливающие коктейли, пока не польется из ушей, потом начинают сначала. Все мои знакомые мужского пола беспокоятся о своем здоровье куда сильнее в сравнении с поколением отцов и дедов. Мое детство прошло в облаке табачного дыма, которым мой отец и дядя укуривали себя до преждевременной могилы. Сейчас для мужчины гораздо вероятнее угробить свое здоровье, перегрузившись на кардиотренажере.
И где, кстати, доказательства, что современные мужчины плохи в постели? Все мои знакомые носятся с женским оргазмом, как дурни с писаной торбой, – некоторые реально не могут расслабиться, не пропустив женщину вперед. Вся эта сексуальная ностальгия по золотым временам, когда мужчины были мужчинами, а женщины их за это любили, не учитывает фактора женского удовлетворения. Наши деды, возможно, знали, что клитор находится где-то внизу, но не вдавались в детали, поскольку не имели намерения когда-либо посещать те края.
Разумеется, как и во всей современной пропаганде, в этой мужененавистнической теории есть зерно правды. На свете есть множество мужчин, недостойных своих вялых сморщенных членов, – жирные, обрюзгшие скоты, мастурбирующие под DVD со всеми сезонами Top Gear, чьи мозги и мышцы окончательно разложились за полвека мира и процветания. Да, они существуют, и кое-кто из них, кажется, даже имел роман с Лиз Джонс. Однако молчаливое большинство наших современников гораздо лучше, чем мужчины любой другой эпохи. Они чисты сердцем, сильны духом, быстры умом и крепки на передок. И хотя мы не умеем охотиться на кенгуру так изящно, как это делал тот австралийский парень 20 000 лет назад, в современных мужчинах нет никакой червоточины.
Мы выполняем традиционную мужскую работу, питая и защищая своих близких. Мы берем на себя и новые обязанности – делиться эмоциями, выслушивать партнершу, не засыпать после секса и воспитывать детей. С момента рождения – при котором мы все чаще присутствуем – сегодняшние мужчины заботятся о своих сыновьях и дочерях так, как никому и не снилось еще тридцать лет назад. Чего еще вам от нас надо?
Мы следим за тем, что едим. Мы ходим в фитнес-центр. Мы зарабатываем деньги для семьи. Мы чуткие любовники. Мы читаем нашим детям книжки перед сном. Если соседи снизу шумят, мы выходим на лестницу с бейсбольной битой. Вот дела зрелого, уравновешенного, любящего и состоявшегося мужчины. Или они предпочли бы, чтобы мы гонялись за кенгуру?
Неадекватны? Кого, черт возьми, вы назвали неадекватными?!
На обложке «Мантропологии» изображены шесть стадий эволюции мужчины. Жалкий, скрюченный обезьяночеловек. Обезьяночеловек, выучившийся стоять прямо. Обезьяночеловек покрупнее, сделавший себе депиляцию. Очень мускулистый человек, совсем не похожий на обезьяну, к тому же отрастивший густую бороду. Затем звезда нашего рода – голый гладиатор с огромными бицепсами, большим щитом и очень большим мечом. Видите, какая огромная штуковина? Наконец, о боже мой, наш современник. Мелкий, обрюзгший слизняк, сжимающий в потной руке какой-то цифровой гаджет. Это вы и я. Но, наверное, это не совсем вы и я, правда?
Мы иногда играем в цифровую технику – да-да, не фыркайте – но это не вся правда.
«Каждое поколение слабее предыдущего», – говорил мне отец. Это было обидно. Потому что я знал, что если сравнивать меня с ним (а с кем еще мне себя сравнивать?), то так оно и было. В том возрасте, когда я закидывался амфетамином с группой Clash, он убивал фашистов. Как мне с ним равняться? Рядом с ним Рэмбо выглядел бы как Кеннет Уильямс.
Но я обнаружил, что могу делать другие вещи. Я могу найти другой вид мужественности. И я могу быть отцом другого типа, чем мой собственный отец.
Автор «Мантропологии» упустил очевидный факт: сегодня мужчинам нужны не щит и меч, а другие орудия. Как быстро ни бегай, это не поможет расплатиться по кредиту. Как высоко ни прыгай, вы не получите за это хорошую должность. Навыки армрестлинга не помогут вам завоевать самку – если только вы не ходите в особо брутальные бары.
Ностальгия по прошлому – это прекрасно. Но австралийский профессор забыл сказать вам, что его быстроногий абориген скончался двадцатишестилетним стариком. От укуса бешеного кенгуру. От оспы. Или от голода, сломав ногу во время охоты и упав в глубокий овраг, – ах он бедняжка. Может, поэтому мы стали мягче – просто за двадцать тысяч лет эволюции мы обнаружили, что жесткость – это еще не все?
В сущности, современные мужчины сохранили даже слишком много повадок из прошлого. Охотничий азарт, тягу к драке, неутолимое желание разбрызгивать свое семя направо и налево. Все это не дает нам жить спокойно. Именно поэтому часто кажется, что современного мужчину обуревают напасти. Это не потому, что он стал мягкотелым. Наоборот, он слишком держится за старое.
«Честно говоря, несчетное число раз мне хотелось крикнуть: ради бога, мужчины, вернитесь назад!» – восклицает Лиз Джонс.
Ах, Лиз, но это ведь не мужчины. Это просто ваши бывшие бойфренды. Не заставляйте всех остальных выносить за ними горшок.
(с)Тони Парксон GQ