О наскальных рисунках знают даже маленькие дети. Наши давние предки, которые жили в пещерах и питались мамонтятиной, оставили нам в наследство множество таких рисунков – различных изображений на стенах своих жилищ. Поэтому наскальные рисунки еще называют пещерными, или пещерной живописью.
Животные и растения, сцены охоты и домашней жизни, ритуалы и многое другое на тысячелетия запечатлено в камне. Одно время считалось, что подобные рисунки имеются только в Европе, и даже объяснялось исключительностью европейской культуры (мол, в Европе и в пещерные времена люди были куда как культурнее и образованнее, чем в остальных уголках мира). Однако исследования показали, что такие рисунки имеются практически везде, где только жил человек.
Но что это такое: просто рисунки для развлечения и украшения, подобно тем картинам, что мы вешаем на стены наших домов, или нечто иное?
Наскальные рисунки принято относить к объектам искусства, то есть, с традиционной точки зрения, они являются обычной живописью, которая отличается от современной лишь тем, что исполнялась людьми эпохи палеолита, да еще и материалом «холста». У доисторических людей не было ни бумаги, ни ткани, ни даже приличного куска фанеры, чтобы написать картину. Правда, были шкуры, и, возможно, они использовались вместо холстов, но увы, условия хранения оставляли желать лучшего, и подобные картины просто не могли сохраниться до наших дней. Также не дошли до нас изображения на коре деревьев – считается, что таковые были, но рассыпались, не выдержав течения времени. Кстати, изображения на коре и шкурах называют дендроглифами.
Но вернемся к наскальным рисункам. Которые принято считать живописью. Представьте, в каких условиях создавалась подобная живопись…
Некий охотник, неделю гонявшийся за мамонтом и, наконец, добывший вожделенный окорочок, приволакивает его в родную пещеру, сгибаясь от тяжести и жалуясь на прострелы в пояснице – не удивительно, ведь все время приходится спать на холодной земле, сидеть в засадах, не обращая внимания на мерзостный сквознячок, таскать неподъемные тяжести… Нашего охотника встречает жена с берцовой костью саблезубого тигра наперевес (ну, не было у них скалок, что ж сделать). Вместо того чтобы с благодарностью принять мамонтятину, она жалуется, что мясо уже попахивает – что ж он, дурень этакий, не завернул его в пальмовые листья, чтоб не гнило! – и придется его теперь жарить все сразу и съедать как можно быстрее, а это вредно. И вообще – скоро похолодает, а ее набедренная повязка из шкуры пещерного медведя давно вышла из моды, теперь все носят бикини из шкур саблезубого тигра, украшенные полосками питоньей кожи… Еще она кричит о том, что неделя на охоту – слишком много, и она подозревает, что не охотиться он ходил, а бегал к «той белобрысой» в соседнее стойбище, и она, в конце концов, «патлы ей повырвет», а заодно и мужу оборвет то, с чем он бегает к сопернице… В общем, ведет она себя так же, как любая другая женщина, чей муж – недотепа, и которой приходится тащить на себе все хозяйство.
В конце концов, семейная сцена утихает, и вот охотник уже лежит у костра, греясь в теплых шкурах, а вокруг него ползают и бегают дети, и жена жарит мясо мамонта, и от мяса плывет дивный сытный аромат, и капающий сок шипит на углях – идиллия! К тому же, охотника ожидает бурная ночь в объятиях обожаемой жены – и он счастлив. Правда, наутро придется опять отправляться на охоту, ведь семейство растет, и каждый отпрыск требует свой кусок окорочков, да еще нужно добыть тигровое бикини для жены, да не забыть поймать какого-нибудь небольшого питона… В общем, забот хватает. Жизнь пещерного человека – это вам не булка с изюмом, она проходит в непрестанных трудах.
И вот представьте, что среди ночи наш охотник подскакивает с теплого ложа, оставляет спящую сладким сном жену и бросается к стене с единственной целью – оставить на ней в вечности рисунок мамонта. До самого утра он трудится над камнем, смешивает краски, пачкает стену и себя… А утром, не закончив работу, отправляется вновь на охоту. Через неделю все повторяется вновь. И так – пока не будет нарисован очередной мамонт. Затем придет черед буйвола, саблезубого тигра и так далее…
Вот не укладывается это у меня в голове. Не могу представить себе пещерного охотника, человека палеолита, который так развился, что его интересует уже и искусство, живопись для украшения жилища. Кстати, так же как не укладывается в голове этот же охотник, танцующий ради собственного удовольствия или играющий на каком-либо инструменте (скажем, на барабане), или поющий просто так, от избытка чувств. Этот охотник должен быть или двужильным, или для всех песен, плясок, музыкальных игрищ и живописи должно быть другое объяснение.
Ну, с песнями-плясками очевидно: ритмичная музыка, песни и пляски во все времена составляют определенные ритуалы. Например, вызов дождя или, напротив, прекращение дождливой погоды, призыв удачи на охоте и так далее. То есть молитвы первобытным богам. Просьбы о помощи к внешним и высшим могучим силам, чье существование человек палеолита смутно прозревает в не слишком-то дружелюбном для него мире. Живопись может быть также частью подобных обрядов – подобно тому, как изготовление кукол является частью обрядов вуду.
Между прочим, почему в найденных рисунках нет никакой фантазии? Все сугубо утилитарно и реалистично. Ежели пещерный человек рисовал бизона, то этот бизон был исключительно настоящим и вовсе не изрыгал огонь из пасти, не имел крыльев и так далее. Можно, конечно, утверждать, что в палеолите фантазия была еще не слишком развита, и поэтому рисунки отличаются реалистичностью, которую неплохо бы позаимствовать многим современным художникам. Но тогда как же быть с обширным божественным пантеоном, созданным воображением этих самых доисторических людей? Значит, на пантеон у них фантазии хватило – настолько, что они способны были увидеть божество в любой травинке, в любом кусте, в любом пролетающем облачке, а вот на рисунки – недостало. Явное противоречие.
Противоречие, которое исчезает, если предположить, что наскальная живопись – вовсе не живопись для развлечения, а нечто совсем иное. Например, учебное пособие, разновидность учебно-популярной литературы пещерного времени, детские учебники – по которым юные будущие охотники палеолита учились различать животных и растения, изучали принципы и методы охоты. Найденные рисунки на костях и каменных пластинах вполне могут оказаться аналогом контрольных, курсовых и дипломных работ нашего времени. Или – библиотечными книгами, методическими пособиями, которыми мог пользоваться один студент, а не частью оформления учебной аудитории.
И представляется пещерный человек, доживший до почтенного возраста лет этак тридцати пяти, чудом выживший в схватках с тиграми, львами, мамонтами, удавами и прочей живностью, населявшей землю в древние времена. Он – почтенный отец семейства, уважаемый человек в племени, вот только стал недостаточно резв и силен для охоты, зато знает множество всяких охотничьих уловок и приемов. Кого, как не его, пригласить на должность профессора в палеолитском университете!
И вот он уже старательно рисует сцену охоты на мамонта, указывая, что для загона мамонта требуется не менее десяти охотников с копьями, а для сброса камней на мамонтову голову достаточно и пяти… А его жена, гордо завернутая в самую модную набедренную повязку, варит похлебку из корешков и мамонтовой печени, периодически шлепая бедренной костью саблезубого тигра самых резвых отпрысков, норовящих залезть в котелок, и угрожая им провалом на экзаменах у строгого родителя…
Чем являются наскальные рисунки: просто живописью, молитвами к высшим силам, учебными пособиями или чем-то еще – никто точно не знает. Но зато как интересно строить различные предположения! Возможно, они когда-нибудь помогут нам лучше понять саму историю Земли и человечества… А может, просто развлекут, как забавная картинка, повстречавшаяся в журнале. Что тоже неплохо.
shkolazhizni.ru