Пока следователи и полиция ищут преступников, зверски его убивших, близкие, каждый по-своему, стараются справиться с невыносимой болью от потери.
На следующий день после похорон я побывала в гостях у другого фотохудожника Бориса Захаровича Краснянского, который считает Едыге Ришатовича своим другом и учителем. Кажется, беседа была нужна нам обоим – сейчас наступил момент, когда можно подводить итоги творчеству Едыге Ниязова, больше он не сделает ни одной фотографии, и мне, как человеку совершенно не сведущему, захотелось узнать, а что мы, в конце концов, потеряли с его гибелью.
- Мы знакомы с Едыге Ниязовым больше четверти века, - начал Борис Захарович. - Когда я в 1973 году пришел в клуб «Орион», там уже сформировалось основное ядро фотографов, среди которых был и Едыге Ришатович. «Орион» с самого своего зарождения начал объединять любителей, а не профессионалов, и этим отличался от остальных фотоклубов республики. В то время мы собирались каждую среду, показывали свои работы, обсуждали их. Едыге сразу поразил меня фотографиями пейзажей. Уже в те годы он обладал организованным понятием фотографического пространства. Человек целенаправленно изучал фотографию, глубины ее.
- По-вашему, в чем была особенность Едыге Ришатовича? Откуда, за счет чего развился такой талант, у него самого ведь не было наставников?
- У Едыге было прекрасное сочетание познания и результата. До того, как стать фотохудожником, он стал историком. Фотография вскрывает еще очень много непознанного. Для него узнавать тайны было тем же, что археологам делать раскопки. В силу своего характера, любознательности он знакомился с фотографией не только на уровне журнала «Советское фото» или того материала, который требовался тогда от фотографа: наши успехи в промышленности, наше сельское хозяйство. Он интересовался такими мастерами, как, например, Картье-Брюссон – теми людьми, которые творили фотографию, обладающую тонкими чувствами и какой-то особой привлекательностью.
- Но ведь так живет каждый человек, влюбленный в свое дело, разве нет?
- Есть фотографы-одиночки, которые работают сами, а Едыге Ришатович был учителем. Как настоящий учитель, он обучал не только грамоте, каким-то правилам, но и учил, как всем этим пользоваться. У него сразу сложилась эта линия – познать и рассказывать другому. Тем, кто хотел у него учиться, он открывал глаза, и человек понимал: вот этот пейзаж – документ, а вот этот пейзаж – искусство.
- Какие-то особенности, тонкости?
- Понимаете, мастера не надо объяснять. У него есть глубина, в которой не надо ковыряться, она доступна, она воспринимается. Не всеми, но большинством. Эта мелодия, которая ложится вам на душу. Надо ли говорить, что она состоит из семи нот? Мастер сам не всегда может объяснить, как у него это получается, но результат всегда очевиден.
Борис Захарович достает папку с фотографиями членов клуба «Орион», среди которых, конечно, есть и работы Едыге Ришатовича. Вместе мы рассматриваем эти снимки. Наши мастера имели возможность запечатлеть пейзажи в разных уголках мира, но большинство снимков посвящено Павлодару. Я смотрю на эти снимки разных лет – и не узнаю родной город. Не только потому, что теперь Павлодар вырос, и в нем много высотных зданий. А потому, что снимки сохранили светлую ауру старого города. Исчезнувшую или исчезающую…
- Раньше город был очень добрый, - замечает Борис Захарович, словно угадывая мои мысли.
- Скажите, что потерял город с гибелью Едыге Ниязова?
Помолчав несколько секунд, фотохудожник отвечает:
- Разве можно потерять то, что не имеешь? Имел ли город такого мастера? Он не имел. Он и не потерял. Потеряло отдельное общество, которое живет своей маленькой жизнью. А город это не интересует.
- Почему это происходит?
- Если утрачена культура, по-другому и быть не может. Раньше у нас была фотошкола, но ее закрыли. Вообще, когда ситуация в стране становится нестабильной, в первую очередь страдает финансирование искусства, хотя оно требует не так уж много денег. Потом это все отражается на людях.
Сплошь и рядом молодежь не празднует культуру… Но когда такое время придет – а когда-нибудь оно обязательно придет – тогда не будет нужды объяснять, что город потерял со смертью Едыге Ниязова…